"Бесконечный апрель", Н.Г. Щербакова

Пьеса была написана в рамках режиссерско-драматургическойлаборатории «Место в поисках автора», организованной Андреем Могучим в апреле 2010года в Петербурге, то есть выросла из творческого «квартирника». «Бесконечный апрель» идет во многих театрах страны, в том числе на петербургских сцене, и уже приобрел оттенок типичной «ленинградской истории» о городе и его людях.Место действия (и в определенном смысле главный герой) – огромная квартира в старинном доходном доме на Петроградке, время – несколько апрельских дней послереволюционногостолетия, действующие лица – обыватели-обитатели квартиры, волей драматурга ставшие «случайным семейством» (Ф. М. Достоевский). Текст хранитпетербургско-ленинградский культурный код, свехами исторических сломов, опрокинутых в быт (революция с «уплотнением» коммуналок, блокада и прочее). Социальный взрыв соединил интеллигентов и простолюдинов, и читатель наблюдает тщетныепопытки чуждых друг другу людей построить общий мир. Сюжет –воспоминания умирающего интеллигента Вени, прожившего в питерской квартире 98 лет. Новые поколения утрачивают память предков, ее хранит лишь архитектура города.В эпилогестихотворение Иосифа Бродского «Наступает весна» читается как диагноз распавшейся связи времен.

Что могло привлечь в этой сугубо петербургской истории постановщика Петра Незлученко?

Пьеса ЯрославыПулиновичтяготеет к лирической мелодраме. Жанр полуторачасового спектакля чеховцев– «flashback-ноктюрн на фоне столетия» – перемонтирует текст: фонограмма стихотворенияИ. Бродского в исполнении пермского артиста А. Макаровапрошивает действие ритмом джазовой композиции – полусна-полуяви, сиюминутности и вечности. Сложносочиненное время пьесы заземляет пространственная константа места.

Петербург-Ленинград для серовчан действительно миф: немногие бывали в этом городе, и «гений места» не вызывает радости узнавания. Собственно, петербургские приметы в спектакле сведены к минимуму, а в центр вынесена частная история маленького человека, жившего на обочине глобальных событий. Художник Алексей Унесихинсоздает светлое пространство огромной кубатуры, окутанное белыми пеленами портьер, словно увиденная глазами ребенка просторная детская, где вырос Веня. Сейчас она хаотично заставленатяжелой мебелью красного дерева(собранной по интернету у отзывчивых серовчан).Сдвинутый с привычных мест быт становится прижизненнымпленом Вени и его домочадцев.

Персонаж, в чей сон-бред-воспоминание погруженызрители, хитро сконструирован: Веня блуждает в потоке саморефлексии, высветляя моменты своей частной жизни (маленького мальчика, юноши, зрелого мужчины и глубокого старика) в гаснущей памяти. Заманчивый для актерского воплощения материал интересен своей безгеройностью: Веня «не был, не состоял, не участвовал» (за исключением членства в КПСС, что, скорее, тяготение к норме, чем поступок). На пороге смерти Веня сокрушается, что не совершилничего достойного, лишь приноравливался к жизни и сделал несчастными близких.

Главного герояв спектакле играет Алексей Кизеров. Его Веня – навсегда потерявшийся мальчик из светлой детской, он рассеянно-сосредоточен, деликатен, податлив, может быть и симпатичным, и неприятным – разным, он не старается нравиться, хотя располагает к себе. Артисторганично владеет внутренней характерностью и вкрадчивым обаянием обычного человека. Как нежно Веня зовет маму, илис дерзким ребячьим возмущением гонит наглую девчонку Галю, робко уклоняется от объятий попутчицы (акварельная работа Елены Федоровой) и настойчиво ищет призрачную Катю – девочку-кухарку из дореволюционного детства, несостоявшуюся любовь всей жизни. Выспренный сюжет в исполнении А. Кизероваприобретает черты поэтической нескладёхи.

Окружение Вени – сплошь женщины, как и положено в семейной истории. Именно через их образы проходит «классовый разлом», характерный «оскал эпохи».

МамаВени в исполнении Ольги Кирилочкиной – спокойная высокая красавица из «старорежимных» петербурженок, с плавными движениями, мягкими манерами и ровным теплым голосом, воплощенная материнская нежность, эталон воспитания. Чтобы защитить сына в новом «пролетарском» мире, Мама внушает ему, что никакой кухарки у них никогда не было, и из этой крохотный лжи разрастается трещина не сложившейся Вениной судьбы. Еще мамадарит сыну рецепт выживания: надо принимать жизнь, какой бы она ни была, и всегда знать, что мама рядом.

Её полная противоположность – девочка Галя (Карина Пестова): дворовый жаргон, идеология «гегемона», резкая угловатая пластика, реактивность и прямодушие пацанки. Повзрослевшая Галя – жена Вени – словно сошедшая с картин А. Дейнеки идеальная советская женщина в элегантном образе делегатки на слете в Кремле. Уходя от мужа к любовнику из репрессированных, Галяупрекает Веню за равнодушие к семье «врага народа». Супругиготовы к моральному самооправданиюв духе людоедского времени.

Люба – дочь Вени и Гали (Татьяна Кожевникова), нелюбимое дитя в семье родной, украдкой таскающее апельсины со стола, и усталая измотанная женщина, торгующая семейной недвижимостью в ожидании смерти отца. Недолюбленностьи толстокожесть – от мамы, от папы – смирение перед жизнью и затаенное ожидание счастья.

Наконец, внучка Вени Галя-вторая (Ольга Носкова) приходит в опустевшую квартиру в сопровождении видео-оператора. Режиссер погружает сцену во тьму, транслирует ее лицо на экран через веб-камеру.Энергично сверкая пирсингом в носу, Внучка мечется по затемненной сцене между мебельными громадами, однообразно-истерично восторгаетсягероизмом покойного деда и обстановкой прошлого века, и собирается устроить «сэйшн» в духе блокады с чайком и сухариками. Метафора исторической и культурной пропасти, разделившей поколения,исчерпывается задолго до окончания внучкиного монолога. Впрочем, актриса лишь выполняет рисунок, предложенный режиссером, которому тьма на сцене нужна для контрастного «блокадного» наплыва.

Трюк провиденциального оправдания Вениной никчемности, придуманный Я. Пулинович, в версии Петра Незлученко лишен однозначности. Эпизод со спасенным в блокаду двухлетним еврейским мальчиком (известный случай из биографии И. Бродского) в других спектаклях обставлен режиссерскими указками (видео, выход живого ребенка под чтение стихов Бродского и т. п.). В отличие от пьесы, впрограммке спектаклячеховцевнет персонажа «Мальчик» с датами жизни поэта И. А. Бродского. У А. Кизерова разговор с воображаемым партнером переведен в монолог-сэлфи, спроецирован на экран и обращен в зрительный зал: получается исповедь потерявшегося Вени самому себе. Ее прерывает появление Матери мальчика (Александры Незлученко),захлебывающейся благодарными слезами. Неважно, кто был спасен сердобольным Веней в апреле 1942 года. Безымянный мальчик – как луковка из притчи, поданная торговкой нищему и открывшая двери в рай.

Мамин рецепт не подействовал – даже на крохотной лжи нельзя построить счастье. И только память героя позволяет ему сохранить верность самому себе. Финальная мизансцена семейного застолья, собравшего вместевсех, в том числе и утраченную девочку Катю (Алена Смагина),в пустой детскойВениной памяти – и есть потерянный и обретенный рай.

Наталия Щербакова

ноябрь 2017