"Дон Кихот" Н.Г. Щербакова

Отчет

о спектакле Каменск-Уральского театр «Драма Номер Три»

Евгений Шварц, Виктор Коркия. «Дон Кихот и мыльные пузыри».

По киносценарию «Дон Кихот» и пьесе «Дон Кихот и Санчо Панса на острове Таганрог».

Режиссер – Дмитрий Михайлов (Екатеринбург). Сценография – Ольга Горячева (Санкт-Петербург). Композитор – Василий Тонковидов (Самара). Режиссер по пластике – Вячеслав Белоусов (Екатеринбург).

Обращение театра к роману Сервантеса вызвано творческими и коммерческими резонами: широкой известностью классического первоисточника, экзотичностью места действия (Испания XVII века), возможностью дать большие роли хорошим артистам Вячеславу Соловиченко и Геннадию Ильину. Привлеченные в постановочную команду творческие силы из крупных театральных центров призваны обеспечить спектаклю качественное образное решение. В замысле все составляющие бесспорны, чего, к сожалению, не скажешь о воплощении. В чем причина?

Прежде всего, в инсценировке, которая скомпилирована постановщиком из двух совершенно несочетаемых версий романа Сервантеса: киносценария Евгения Шварца и рыцарского романа в стихах Виктора Коркия. Из Шварца в спектакль взята сюжетная линия странствий идальго с оруженосцем, из Коркия – жанр «фантазии», который погружает зрителя в основной сюжет с помощью приема «театр в театре», но тяжелит пьесу графоманскими рассуждениями о смысле бытия. Усложненность структуры мало помогает артистам, которые вынуждены временами напоминать залу об условностях игры, в ущерб ритму и темпу. Водораздел между сюжетами проходит по линии «мыльных пузырей» – двусмысленного образа, вызывающего ассоциации не столько с фантазией (на чем настаивает постановщик), сколько с пеной, остающейся на поверхности после утопления объекта. Спектакль адресован зрителям старше 14 лет, и мыльные пузыри в качестве метафоры наивной веры выглядят умозрительно. Тем не менее, Дон Кихот и мыльные пузыри оказываются равноправными героями.

Договорившись с залом о правилах игры, Актер (Вячеслав Соловиченко) называет зрительницу в партере своей Прекрасной Дамой, переодевается в доспехи рыцаря печального образа и в сопровождении оруженосца Санчо (Геннадий Ильин) отправляется в странствие. Хор-массовка тут же разоблачает самозванца как сумасшедшего Алонзо Кехано, начитавшегося рыцарских романов. Так завязывается конфликт между героем и толпой: Актер-Алонзо-Дон Кихот отстаивает великую силу воображения, толпа разрушает его воздушные замки.

Как и положено рыцарю, Дон Кихот прославляет свою даму, освобождает каторжников, попадается на провокации придворных, воюет с воображаемым колдуном Фрестоном и читает наставления народу в лице Санчо. Рыцарь в исполнении Вячеслава Соловиченко – средоточие благородства и аскетизма. При несомненном мужском обаянии и галантности, Дон Кихоту-Соловиченко не достает спонтанности и внутреннего раздрая. Сумрачное выражение туманит его взор даже в моменты веселья. Вероятно, сложносочиненность роли сковывает артиста. Перегружающие текст философские сентенции в его устах, в общем-то, не противоречат предлагаемым обстоятельствам, но и романтизма образу не добавляют.

Рыцаря, как и короля, создает свита, обозначенная в программке как «примкнувшие к ним фантазеры». Все эпизоды с Доном играются массовкой, которая преображается в андалузских крестьян, каторжников, герцогских придворных, закручивает Дона жарким вихрем фламенко с веерами и мулетами. Труппа демонстрирует пластическую слаженность, физическую тренированность и богатый творческий потенциал. Подробно сыгранные сцены с женщинами – уличной девицей Мариторнес (Ольга Морозова) и аристократкой Альтисидорой (Татьяна Петракова) – рассказывают о царящей в мире несправедливости, с которой борется благородный идальго. Однако они выламываются из способа существования, перегревая градус веселой игры излишне бытовыми, драматизированными эмоциями дам.

В дуэте Дон Кихота-Соловиченко и Санчо-Ильина режиссер выстраивает конфликт фантазера и материалиста, при этом простодушная убедительность последнего не однозначна, вызывает больше доверия и симпатии зала. Самые яркие сцены спектакля: зрелищный поединок Дона с ветряными мельницами и губернаторство Санчо Панса. Сцена суда, вершимого губернатором над мошенницей (Ирма Арендт), играется в чистейшей тональности фарса. Но вот чудеса! Неоднократно повторенная Санчо-Ильиным на разные лады отсебятина: «Ну что вы, как э-э-эти!» – проявляет уйму подтекстов: от выговора подданным за подлость до укора за равнодушие и призыва к партнерам не терять драйв творчества. Как ни странно, именно Санчо соединяет параллельные сюжеты спектакля. Кульминацией становится сцена подвига Санчо-Ильина, защищающего свой остров от приближающихся врагов. В этот момент оруженосец, а не господин, становится благородным рыцарем веры в игру воображения, замыкая тему фантазии, возвышающей душу.

Конфликт между фантазером Алонзо Кехано и высмеивающим его окружением доведен до финала, который не рождается из сюжета, но случается потому, что время спектакля истекло. Не решившись умертвить героя и, в то же время, понимая незавершенность инсценировки, режиссер добавляет в действие монолог пастуха (Владимир Скрябин), который упрекает Дона за то, что, освободив от злого хозяина, Дон лишил его пропитания. Вредные фантазии идальго разоблачены, сам он побежден ряженым Карраско (Алексей Калистратов) и возвращен в поместье. Примиряет с прямолинейным решением темы чудесная музыка Василия Тонковидова.

Финал повисает в пустоте. И тут режиссер цепляется за спасительный образ мыльных пузырей, заполняя сцену красивой картинкой, сводящей историю Дон Кихота и Санчо Панса к стандартному детскому празднику.

30.11.2013.

Наталия Щербакова