"Спящая Карсавица", А.В. Кокин
Это не опечатка. Перро, Дисней и Чайковский тут ни причем. Карсавица – от слова «кар». Так вороны разговаривают. Главная героиня – Ворона, которая очень любит спать и «видеть сны о чем-то большем» - в точности, как лирический герой Бориса Гребенщикова. Впрочем, круглые сутки спать невозможно, тем более, что постоянно кто-нибудь мешает. То зайцы под деревом одну морковку поделить не могут. Однако Ворона птица мудрая – она и поступает, как царь Соломон, с точностью до наоборот: делит корнеплод пополам, чтобы в заячью семью вернулись мир и согласие. А к Вороне – недолгий покой и сон. Пока его не нарушают бобры, которым не хватает стройматериалов для постройки плотины, согласно СНИПам и техническому заданию (у бобров в руках реальный чертеж гидротехнического сооружения). Недолго думая (как и некоторые строители в жизни), бобры чуть было не рушат Воронино дерево, но вовремя проснувшаяся хозяйка подбрасывает им засохшую ветку. В результате и проект сдан, и мирные жители дерев не пострадали. Можно и вздремнуть – пока ежи не разбудят. У этих никак не получается достать яблоко, аппетитно налившееся красным боком высоко на том же дереве. Вороне ничего не остается, как сорвать плод и скинуть его ежам: спокойный сон дороже, да и отчего не помочь хорошим людям (зачеркнуто) – ежам (зайцам, бобрам). И опять на боковую.
А там, в вороньем царстве Морфея нашей Карсавице всегда видится... Правильно – Он. Только всякий раз выглядит по-разному: то сложится из кусочков распавшегося месяца, то из морковок или веточек (сон ведь отражение реальности), но всегда в виде ПТИЦЫ.Немного обидно было за червяка, исполнившего блистательное соло в бодрствующем мире, но оставшегося без сновиденческой реплики. Впрочем, составлять во сне птицу из обрывков червяка и правда не очень политкорректно. Зато в следующую «дневную» сцену впорхнули бабочки (тоже летают), и сердце мое успокоилось: я решил, что то была гусеница.
Одна беда: прилетающийв реальности ухажер Ворон всякий раз застает свою пассию спящей без задних ног (так говорят про пернатых?) после утомительных малых добрых дел. Меж тем, и времена года не стоят на месте: зима сменилась весной, за ней пришло лето, и вот на дворе уже промозглая осень (Ворона потешно дрожит от холода всем кукольным телом). Одиноко, пустынно, ни травинки, ни былинки. К тому же увядший букетик нашла, принесенный, но так и не преподнесенный реальным женихом. Но Ворон своей избраннице верен (пардон за каламбур). Является снова в критический момент утраты веры – на сей разнаяву! В финале к обретшим, наконец, друг друга суженым присоединяются остальные звериные пары. Happyend.
Это сюжет. Совершенно, кстати, внятный – для меня, по крайней мере. Несмотря на полное отсутствие вербальной составляющей. Все герои общаются междометиями и звукоподражаниями. Очень смешные и понятные «без перевода», все «диалоги» исполняются в канонической «Асисяйской» манере Полунина. Мне кажется, немало тому способствует опыт клоунады, приобретенный артистами на прошлогоднем «Маленьком буксире». Да и очевидно, что в эксцентрике они чувствуют себя гораздо комфортнее и увереннее, нежели в дремучей эстетике проходных спектаклей из 70х годов прошлого века, вроде той же «Маленькой Бабы-Яги».Что, кстати, очевидностановится и по довольным лицам, которые мы видим только на поклонах. (прежде они были скрыты вуалями).
Вообще, весь спектакль сделан в черном кабинете, и артистов мы видим только на поклоне.Ничего принципиально не имею против живого плана и открытого приема, но для меня настоящая магия кукольного театра возникает, по преимуществу, в таких системах, где кукловод самоустраняется.
Визуально в спектакле три плана: сцены «наяву»работают трехмерные планшетные куклы. Очень выразительные и подвижные, с хорошей механикой. Полеты самой вороны, ее позевывания, схватка зайцев за морковь, поставленная совершенно в духе файтингов Джеки Чана (и сопровождаемая соответствующими шаолиньскими криками), бобры, плещущиеся в запруде и пускающие струйки (настоящей!) воды, потешные ежики с мелким топотком пытающиеся взбежать по дереву за яблоком, гуттаперчевый червяк, извивающийся по стволу или вытягивающийся в струнку в «угрожающей» боевой стойке, - куклы совершенноживые.
Второй визуальный план – видеопроекция на тюлевом занавесе с «приметами осени печальной», звездами, снежинками или летними цветами. Она появляется при смене времен года и заполняет неизбежные паузы во время засценных перестановок. В принципе,прием хорош, но во время «технических пауз» неспособен в одиночку удержать внимание надолго, т.к. изображение совершенно неподвижно. А ведь это же видео!Можно было бы его сделать и подинамичнее, и, пожалуй, повыразительнее (цветы я, например, не сразу опознал, в отличие от безошибочных снежинок и звезд).
И третий план – сны Карсавицы. За них «отвечают»плоские изображения, флюоресцирующиев ультрафиолетовых лучах ПРК. В эпизоде первого сна, - только потому что он первый, дальше уже знаешь, чего ждать, -я испытал настоящий детский восторг, когдалиричный желтый месяц развалился на части и вдруг сложились в птицу с живой пластикой и повадками. (Это к проблеме волшебств и превращений.)
Вообще, с уже упомянутым «Маленьким буксиром» «Карсавицу» роднит и вот это амальгамическое слияние разных визуальных рядов, создающее яркий и цельныйзрительный образ. Полагаю, что здесь будет уместен и комплимент художникам по свету Наталье Головихиной и Алексею Мурашову.
Немало довелось видеть кукольных спектаклей, где режиссер сам пишет инсценировку, не будучи удовлетворен существующими, или за полным их отсутствием. К сожалению, почти всегда слабым местом таким постановок является именно драматургическая, литературная часть (другая профессия, как ни крути). Здесь же пример другого рода. Светлана Дорожко сделала в полном смысле слова авторский спектакль. Вот только логика ее движения мне представляется иной. Сначала она будущий спектакльувидела, а уже потом, - от картинки, - начала придумывать. Возможно я и не прав, но при совершенно кукольной, в лучшем смысле слова, природе, этот спектакль сильно тяготеет к визуальному театру, как никогда актуальному именно сегодня. К театру образов, а не слов. Возможно, отсутствие вербального нарратива и окажется тяжеловато для некоторых детей, однако на спектакле, который мы видели, возни и шушуканья мной небуло зафиксировано.
И еще: помимо того, что это красивый спектакль (художник Евгения Терентьева), он еще и очень приятно и интеллигентно звучит. В программке не указано, кто подбирал музыку, видимо,опять же сама Светлана Дорожко, что делает эту работу еще более авторской.
Алексей Кокин
P.S. На самом деле, этот спектакль реплицирован в нескольких российских театрах, и, судя по описаниям, в такой же редакции. Что, на мой взгляд, не умаляет его достоинств. Чем больше детей увидит действительно качественную работу, тем лучше. К тому же, как показал прошлогодний «Буксирчик», «провинциальная» реплика может оказаться лучше «столичного» оригинала. В конце концов, куклы куклами, но результат зависит от людей.