Творческая лаборатория "Режиссерский круг" Т.А. Филатова
Рецензия на спектакль – творческая лаборатория «Режкруг»
Ирбитского Драмтеатра по пьесам Николая Коляды
(«Бином Ньютона» - режиссер Леван Дапуа
«Нежность» - режиссер Виталий Старожилов
«Венский стул – режиссер Сергей Балиев)
Это уже не первый подобный опыт постановки – и столь же вполне удачный: объединенный одним автором, а значит, в целом и одним – языком, и проблематикой. Три мини-пьесы. Развитие логики. Он и Она. В каждой части единого спектакля. Аскетичный костюм (только с некоторыми намеками – атрибутами) – клоунады, объединяющий купол-шатер шапито: небо, планетарий… Дом. Ассоциаций масса. Конструкция проста – черный купол, шатер, собирающий всех – и зрителей, и тех, кто «на сцене» - в буквальной – рукой достать – доступности… (В финале он поднимается – и возникает естественный ветерок, уносящий затхлость и духоту замкнутого пространства (художник Виктор Моор).
Спектакль начинается сразу – зрителя встречают еще на подходе, усаживают, рассаживают, окрикивая: «Не наступать!» - (часть пола – вымыт, вернее, покрашен, не наступите!). Он (арт. Леван Допуа) и Она (арт. Анастасия Железникова) - «Бином Ньютона»: два полусумасшедших, странный мир, куда они попали, вернее, где и находятся. Они сами – и есть тот образующий принцип мира (со всеми их страхами и существованиями «наощупь», огромной, всепоглощающей жаждой, стремлением к преодолению одиночества, в котором (в преодолении) для них, кажется, и только возможным – убегание и заговаривание Смерти. Дом на кладбище – это лишь обозначено – вербально, главное – островное существование, островок выброшенного, как будто разломанного на части корабля – по этому океану жизни. Их прибило друг к другу, они испуганные, дерганные, не понимающие друг друга, даже поначалу – не слышащие… И вдруг – долгожданное мгновение счастья – понимание, обретение и ощущение теплоты – другого такого же существа (тут это не столь важно: Мужчина или Женщина, они оба – как странники, тем более, странно, что никуда не двигаются, по обстоятельствам жизни – как раз без всякой возможности куда-нибудь вырваться (квартиру эту, где и происходит действие – не продать. Их будто забыли. И они сами – забылись. В забытьи и происходит эта жизнь. Какая она?)
Как в темноте – тыкаются котятами, не обласканными, не облизанными. И тепла-то хочется. Чудные и трогательные. (Правда, иногда создается ощущение, что больше – внешнего вскакивания, хватание за телефон (как за последнюю соломинку в этом шторме) и т.п. Внешнее действие превалирует над внутренним. Но это лишь отчасти. А в целом – очень понятно, что, собственно, происходит.) И текст – довольно абстрактный (при всей обыденности составляющих – слов) – наполняется живым содержанием. Важно удержать этот уровень. А еще важнее – в него войти, попасть. Тут это происходит как-то вдруг и сразу, как в холодную воду, впрыгивают. И машут руками, захлебываясь в эмоциях. Не имея возможности все нормально сказать. Слишком переполняет. И слишком непросто все. (В финале Он – выпрыгивает в «окно», и это происходит – как пируэт циркового номера, внутреннее наполнение не вполне соответствует самому физическому действию. Но это ведь «дело наживное». А тут есть, «куда жить». Сложность еще и в том, что некие накладки – от существенной сокращенности текста: все-таки двух-актовка «засунута» в несколько десятков минут. Не успевается пройти история. Если, конечно же, и нет такой цели, а должно – создание определенного сюр-мира, то и вполне достаточно.)
Во второй части – «Нежность», собственно, и происходит – Встреча (Он – арт. Виталий Старожилов, Она – арт. Ксения Скворцова), оборачивающаяся разочарованием – одной, и испытанием для другого. Это трудно – встреча. Вроде бы все хотят – найти наконец-то друг друга, но нет – одиночество, во-многом, комфортнее. Не все выдержат Нежность. Молодые актеры, гораздо моложе своих персонажей, а эффект отличный, бытовизм вообще исчезает даже как намек. Пространство очищено для более важного Разговора. Замечательные работы, особенно – женской роли. Постоянное напряжение, удержание эмоции. Подтекст и проживание настоящей маленькой трагедии. И – выход из нее. (Хотя может ли быть трагедия «маленькой», если речь о таком личном.) Условные, даже цирковые – декорации, но прекрасно обозначенные место действия. И практически полное присвоение столь поэтического текста, сделав его живым и разговорным. Разлетелись, как не было. А жизнь – летит дальше. Люди – как хаотичные атомы – двигаются, сцепляясь на миг, сталкиваясь – в этом сонмище себе же подобных…
В третьей части – «Венский стул» - это пространство уже разряжено настолько, что, в общем-то, никого не осталось, задана абстрактной ситуация: Он (засл. арт. Сергей Балиев) и Она (арт. Оксана Иванова) неизвестно, каким образом – попали в… - пространство без всех. Без людей. Вакуум. Полный. И два случайных элемента в нем. Задыхающихся в одиночестве. В страхе. (И действительно, стало душно. Тем приятней – финал, когда купол над головами – наконец поднимается. И поднимаются – люди, зрители. ) Попавшие в ловушку. Вырваться, выбраться можно только – через преодоление этого отчуждения, через Другого. Столь же одинокого и отдельного. Став – парой. (И начинается, собственно, сама история: на глазах у зрителей – развертывается это сближение, узнавание: оказывается, даже виделись, и работают рядом, и… И нет силы, оказывается, способной их не соединить, центростремительная – она превалирующая над центробежной. (Как-то все-таки соединяются люди, хотя часто, оставаясь, может быть, еще в большем одиночестве, чем о этого). «Венский стул» - самая «абстрактная» из пьес (и, кажется, самая ранняя у автора), а играть надо на том же способе существования. Наверное, такой и ставилась задача: создать единый спектакль. (Хотя тогда не очень понятно наличие целых трех режиссеров, по крайней мере, ожидалось и три разных способа, может быть, и три мини-спектакля. Но, видимо, такой и не ставилось задачи. В рамках же представленного, в целом – все вполне получилось.) Единственное – сам «венский стул» - из только декорации, подставки, мебели – его же почему-то все время вспоминают и вспомнить не могут – вспомнить нечто важное, общее, главное… Это как-то остается «за кадром». Проживать абстракцию можно лишь наполнив совершенно живым способом. Вообще в тексте Н. Коляды эти переходы разных уровней, составляющих поэтику его текста – требуют филигранного проживания, тем более, что все – «на виду», буквально – перед… Пережим, истерический надрыв – может легко разрушить достоверность этого мира, это существование «на грани», в которое невозможно войти, там нужно уже существовать – изначально...
Татьяна Филатова
06.12.2013г.