"Золушка", Н.Г. Щербакова
Спектакль сочинен по мотивам пьесы Евгения Шварца. Ревизионистские версии «Золушки» взрывают фабулусказки еще со времен праудинского «До свидания, Золушка!» на Экспериментальной сцене Балтдома (2005 год). Современное понимание волшебства – не в чудесных превращениях, а в изменениях трактовки героев. Когда все вокруг ищут высокого положения, богатства и бонусов, Золушка и Принц ищут друг друга, потому что видели свою мечту во сне, а мечты в сказке должны сбываться. Настоящие чувства противопоставлены фальшивым ценностям материального мира.
Спектакль идет в живом плане, все персонажи переодеты в маскарадных персон, лица закрыты длинноносыми пульчинелльнымимасками у отрицательных и изящными портретными полумасками у положительных героев. Со «своими» физиономиями только Золушка (Мария Павликова) и Принц (Александр Белоусов).
Сверх-сюжет – знакомство зрителя с природой театральной условности. Перестановки и переодевания входят в него на общих основаниях с событиями сказки. В увертюре зрителю представлено «волшебство» через условныетеатральные превращения – подъеми спускштанкетов. Фея (Светлана Шибнева) на ходулях, в лиловом балахоне и круглой «оле-лукойной» шляпе с вуалью, дирижируетсценическими манипуляциями. Декорацию составляют две лестницы на колесах, занимающие почти все сценическую площадку, отчего персонажи вынуждены спускаться в зал или выходить через зал на сцену ради расширения игрового пространства, не всегда включая зрителя в интерактивное общение.
Сказка-маскарад – режиссерский жанр, оправдывающий радикальные изменения в сюжете. Костюмы, маски и переодевания персонажей становятся настолько важными, что отодвигают традиционные перипетии – превращение Золушки в таинственную незнакомку с помощью чар Феи (здесь вместо игрового решения используется беглая мультипликационная анимация на занавесе перед антрактом), бегство с бала и потерю туфельки. Дополнительный текст, сочиненный для новых режиссерских обстоятельств, звучит маловразумительно, как будто импровизируется актерами во время действия.
Кукольное присутствие сведено к минимуму: во вступительной пантомиме влюбленные играютсеребрянымифигурками юноши и девушки, в руке Шута мелькает погремушка с головой арлекина – вот и всё. Соединить живой план с характером кукольного персонажа – то есть оживить куклу в собственном теле – удается не всем. Пожалуй, этой техникой безоговорочно овладела только Светлана Девятых в роли Мачехи.БлизнецыЖавотта (Ирина Чувшова) и Шарлотта (Анастасия Евдокимова) разыгрываютдуэт с переодеваниями,неуемно жестикулируя, суетясь и перекрикивая друг друга, обижают Золушку, вместо бального наряда напяливая на нее клоунскую маску.
Главный перевертыш происходит на бале-маскараде: когда Принц меняется костюмом со своим Шутом (Роман Брилев). Мачеха с дочками увиваются за лже-принцем, а Принц в костюме и маске шута танцует с Золушкой.
Никита Краев показывает класс жанрового переключения в разноплановых ролях гламурного Королевского модельера и Глашатая.
Положительные герои получились бледнее характерных персонажей. Лесничий (Владимир Шибнев) играется в скупой бытовой манере благородного отца, Золушка (Мария Павликова) ведет себя, как скромная простушка.Превращение Феи из волшебной великанши в торговку, а затем в добрую бабушку в плоеном чепце окончательно развеивает сомнения: настоящим проявлением добра в представлении режиссера является жизнеподобное существование, а кукольное кривляние – удел «плохишей».
Очевидно противоречие между режиссерским и художественным решениями спектакля. Художник мыслит локальными цветами и простыми композиционными решениями, внятными пятилетнему ребенку, который впервые смотрит сказку. Режиссер же выстраивает витиеватый комментирующий сюжет, рассчитанный на восприятие зрителя, знакомого с хрестоматийной версией.
В целом, спектакль, построенный в формате часового двухактного представления, идет в хорошем темпе.